Вопросы членов совета и ответов соискателя.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА

У меня два вопроса.

Какое место в вашей концепции занимают такие категории, как психология политического воспитания и психология политической культуры?

ЮРЬЕВ А.И.

На плакате 5 представлен анализ структуры политической деятельности как профессиональной трудовой деятельности. Нетрудно заметить, что метод анализа восходит к концепции труда К.Маркса, которая по сегодняшний день остается общепризнанной. Сопряжение политиков и средств труда политиков, на схеме это второе сопряжение, анализирует характер труда политика, которое обеспечивается психологией политического воспитания. Смысл политического воспитания политиков заключается в формировании у них системы самоконтроля, саморегуляции, самоуправления и самовоспитания их собственного политического поведения. Вне такой системы ни какой психологии политической культуры говорить не приходиться.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА

Психология политического самовоспитания у вас относится к воспитанию политическому?

ЮРЬЕВ А.И.

Она является смыслом, целью и результатом политического воспитания.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА

Вопрос второй: на странице 121 приводится схема, которая повторяется на плакате 10 “Состав и структура психологии политического поведения”. Правильно ли я понял, что из нее как бы следует, что политическая деятельность - это понятие подчиненное политическому поведению? Или в каком соотношении они находятся?

ЮРЬЕВ А.И.

Вопрос совершенно справедливый, потому что в отечественной психологии существует традиция понимать деятельность как высшую форму активности человека, которой подчинены все остальные формы. Термины активность, работа, труд, деятельность, поведение используются в нашем исследовании в точном соответствии с концепцией деятельности Г.В.Суходольского. Поэтому в политической психологии сохраняется высшая содержательная позиция за понятием деятельности. Достаточно посмотреть на плакаты 9 и 10 и увидеть, что именно деятельность “творит политику” в высоком смысле этого слова, формируя целеобразование общества. Системное описание позволяет трансформировать модель политического общества таким образом, чтобы ставить в ее центр любую форму активности, в зависимости от решаемой задачи. Центральное положение категории поведения на плакате 10 объясняется тем, что в зарубежной психологии оперируют, в основном, понятием поведения. Например, пятитомник под редакцией Лонга так и называется - “Психология политического поведения”. Когда я читаю лекции по политической психологии в университетах США, то во избежание взаимного непонимания приходится в центре ставить категорию поведения. Это не разрушает представленного системного описания и не противоречит традициям отечественной психологии.

Профессор Б.Д.Парыгин

Александр Иванович! Вы резонно сослались на Бехтерева в вашей работе. Бехтерев, как известно, обращался к феномену общественного настроения и его динамике при объяснении трех русских революций. Какое место в Вашей работе занимает этот феномен?

Второй вопрос. В вашей работе ощущается аппеляция к общей психологии преимущественно. Почему в меньшей степени вы аппелируете к социальной психологии применительно к феномену политической психологии?

Третий вопрос. В структуре монографии и в структуре доклада я не увидел раздела, посвященного феномену социального обеспечения политической деятельности. У вас в поле зрения словно нет социально-психологического обеспечения политической деятельности, политического управления.

ЮРЬЕВ А.И.

Что касается политических настроений, то я, конечно, знаком с работами на эту, которые принадлежат вашему перу, с работами Ольшанского, Суханова и др. И, конечно, они являются составной часть политической психологии. Но, поскольку я занимаюсь системным описанием политической психологии, то политические настроения включены мною в систему психолого-политических состояний человека. На плакате 9, позиция 12, указаны политические настроения наряду с политическими переживаниями, политическими чувствами, политическими страстями.

Отвечая на второй вопрос, признаюсь, что являюсь “продуктом” психологической школы Ленинградского университета, где общая психология стоит в центре психологического образования. Поэтому вся представленная мною система построена на общей психологии. Недостаточность социальной психологии в обсуждаемой системе имеет две причины. Задолго до открытия кафедры политической психологии у меня были консультации на эту тему с покойным профессором Кузьминым, заведующим кафедрой социальной психологии. Он настаивал на том, что политическая психология должна быть вне социальной психологии, и что это различные дисциплины. Позднее точка зрения профессора Кузьмина подтвердилась при анализе зарубежной литературы по политической психологии. Она оказалась и там вне социальной психологии и параллельна ей. Приемник Кузьмина, профессор Свенцицкий продолжает эту традицию, избегает слова политика в социальной психологии. Вся политическая психология построена на отношениях человека и власти, чего нет в социальной психологии.

Третий вопрос касается психологического обеспечения политической деятельности. Надо сказать, что политическая психология в нашем университете начиналась с очень конкретных вещей. Начиная с 1986 года, с согласия руководства факультета, я занимался именно этой работой. Практическая часть политической психологии значительно больше теоретической, но она пока нигде не описана - еще время не пришло. Это предмет будущей работы.

Профессор И.П.Волков

Может быть я ослышался. В докладе вы упоминали мафиозные состояния?

ЮРЬЕВ А.И.

Нет. Мотивационные состояния.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА

Есть ли еще вопросы у членов совета? Нет.

У присутствующих коллег есть вопросы?

Нитченко А.К., кафедра медицинской психологии.

Какое отношение ваша концепция политической психологии имеет к политической безопасности страны? Более того, связаны ли воспитание и эта безопасность?

ЮРЬЕВ А.И.

Политическая безопасность страны обеспечивается в первую очередь грамотной внешней и внутренней политикой. Это возможно будет лишь при условии признания политики, вообще, и политической психологии, в частности, наукой, где недопустим безграмотный волюнтаризм и субъективизм. Политическая психология имеет функции обеспечения политики и строится на точном системном расчете политических стимулов и политических реакций. Если через какое то время удастся добиться научного проектирования и технологичного построения нашей политики, то безопасность будет обязательным следствием этой научности. И, конечно, это связано с воспитанием тех, кто реально делает политику, с признанием ими политики наукой. Ошибки политиков имеют общую природу с ошибками операторов АЭС: мы получили Чернобыль в одном случае, и распад СССР в другом. Непосредственно же безопасностью я не занимался. Более того, по условиям, сформулированным уже давно покойным ректором Меркурьевым, мы работаем в области политической психологии, как в области чистой науки, не вступая ни в какие политические организации, и не занимаясь вопросами, которые не являются предметом науки.

Ананьев ?

Александр Иванович, вы говорили о целеобразовании как о важнейшем признаке. Существовали ли исторические примеры, когда ответственность власти за целеобразование закреплялась специальным законом?

ЮРЬЕВ А.И.

Таких примеров я не знаю. Но знаю, что проблема целеобразования существует потому, что она не осознается носителями власти, а если осознается, то бессистемно. Например, в одной литературе пишут о целеустремленности, в другой о целесообразности и т.д. На меня большое влияние оказал известный философ Трубников, который навел на мысль о сложности понятия “цель”. Сегодня я защищаю среди прочего систему целеобразования. На плакате 3 представлена система целеобразования. Идея заключается в том, что все психолого-политические феномены находятся в политическом пространстве на своих постоянных, константных местах, словно материки и острова в мировом океане. Политика начинается с целеполагания, с осознания своего местонахождения в этом пространстве, с оценки своего психолого-политического состояния как приемлемости климата и иных условий. Целенаправленность указывает направление перемещения из имеющегося психолого-политического состояния в желаемое. Целеустремленность связана с размерами ресурсов, которые придется затратить для этого перемещения, а целесообразность с временем, которым располагает политика для этого перемещения. Но реально в политике перемещается не политическое явление. Оно остается там где было. А перемещается в политике начало осей координат, что приводит переоценке этих явлений. Например, до 1985 года некие действия именовались спекуляцией и находились в зоне отрицательных значений осей Х и У. Перестройка и Реформы перенесли начало осей координат политики, так, что спекуляция оказалась в области положительных значений осей Х и У, и стала именоваться предпринимательством. Перенос системы координат изменяет нашу оценку политических явлений, изменяются наши отношения, изменяется наше политическое поведение и наше психолого-политическое состояние. Так политика выполняет свою миссию, и дело остается за малым - куда и каким образом переносить оси политических координат. Отсюда и начинается психолого-политическая наука. Власть действительно несет ответственность за всю систему целеобразования, но пока она об этом не всегда знает, а часто, даже не догадывается.

АКСЕНОВ К. Институт социологии РАН.

У меня более общий вопрос. Если говорить о вашей системе политической психологии как аналоге периодической системы Менделеева, то существуют ли в ней неоткрытые элементы? Иными словами, можно ли объяснить все явления политической психологии по вашей системе? Если такие элементы есть, не поделитесь ли вы ими?

ЮРЬЕВ А.И.

Спасибо, я понял ваш вопрос. Поскольку вы политический географ, а я часто привлекаю для объяснения географические категории, то может быть вы понимаете меня особенным образом. Для ответа я воспользуюсь плакатами 8, 9 и 10. Они действительно напоминают таблицу элементов, и действительно, часть этих элементов только определена, но относительно их ни политика, ни политическая психология, ни психология не имеют сведений. Например, мы располагаем некоторыми сведениями о психологии политических настроений, психологии политической речи, но почти ничего мы не знаем о психологии политических представлений, политической речи, политического мышления и т.д. Система и нужна частично для того, чтобы указать направления будущих исследований в политической психологии. Нужно знать из чего состоит политическая психология, что мы знаем, и что надо исследовать. Но основные параметры “неисследованных элементов” система уже определила.

Сафонов В.К., факультет психологии СПбГУ

То, что вы представили, это новое направление в науке, новый феномен, новые понятия. У меня есть обобщающий вопрос. Исходя из вашего определения политической психологии, политической деятельности, следует ли, что каждый человек является “человеком политическим”, и является ли каждый член общества объектом этого направления в науке?

ЮРЬЕВ А.И.

Ответ очень короткий: да, является. Хотя не всегда это осознает, и не всегда хочет себя таким признавать. Я сказал в докладе, что отношение человека к своей политичности такое же, как к своей смертности - знает что она есть, но не хочет думать о ней применительно к себе.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА

Есть ли еще вопросы к соискателю? Нет.

Ответы на замечания ведущей организации

ЮРЬЕВ А.И.

Первое замечание касается объема новизны. Я понимал, что необходимо выдерживать соотношение новизны и традиционности в работе. Я отдавал себе отчет, что нельзя, недопустимо создавать какую то совершенно новую психологию, и было стремление “регулировать новизну”. Отчасти, это получилось, поскольку в системном описании политической психологии узнаваема ее общепсихологическая составляющая. Однако не все элементы системы описываются традиционной терминологией и пришлось вводить некоторое количество новых понятий. Если есть замечание, то очевидно, мы использовали не все возможности психологической науки для решения нашей задачи.

Второе - это превышение объема политики объемом психологии. Это объяснимо, потому что по образованию я - психолог, и не являюсь пока доктором политических наук. Но заверяю, что все политические материалы мною освоены и использованы в том количестве, которое, по моему мнению, оставляло за психологией некоторое превосходство. Я исхожу из того, что психология первична, а политика вторична в политической психологии. Но замечание, как совет на будущее, я учту.

Замечание по поводу иллюстраций справедливо. Могу только принести извинения за качество печати и полиграфического исполнения текста доклада.

Выступленияв дискуссии

Профессор Парыгин Б.Д.

Бой литавр и барабанов не беспочвенен по поводу заявки, сделанной Александром Ивановичем в сегодняшней диссертации. Работа очень серьезная, выходящая за рамки всего, что сделано за последние годы. Хотя нами еще 32 года назад было заявлено, что такая наука должна быть. Работа его называется “Системное описание политической психологии”. Поскольку я, повторяю, присоединился уже к торжеству и значимости события, но позиции предвзятости и злоумышленности с моей стороны это не снимает. В системном описании, как я понимаю, системности то как раз и нет. Это во-первых, системность применительно к политической деятельности, которая в эпицентре диссертации, и психологии политической деятельности, проходящей лейтмотивом через всю работу. Что значит системность? Это значит исследование не только тех или иных субъектов в институтах власти, но и исследование мотивации политической деятельности, исследование уровня готовности субъектов эффективной деятельности, когда бы стало, наконец, всем ясно понимание знаменитой фразы “главное начать, а потом углубить”, которой мало для политической деятельности. К сожалению, проблема психологической готовности к деятельности из вашей работы выпадает. А механизм последствий деятельности, главное - психологические последствия, эффективность политической деятельности тоже выпадают. Поэтому элемент системности не выдерживается, как заявлено в диссертации. Но системность может быть и шире. Если сделана заявка на системность, вообще, в политической психологии, значит речь должна идти не только о деятельности, но и о других явлениях политической психологии, не менее значимых по рангу, - это психология политической общности, психология политического общения, психология политического состояния, психология политического поведения: категориях абсолютно равнозначных, и даже более значимых в социальной психологии. Если это посмотреть, то выходит, что системности здесь, к сожалению, не хватает, попросту нет. Если исходить из той позиции, которая 32 года назад была принята.

И еще один элемент для полноты набора - это неясность того, о какой политической психологии идет речь - как о явлении, или как о науке? Ясно, что это явление, а политическая психология как наука не достойна внимания при широком подходе и заявке на системность. Она просто требует освоения. К сожалению, эта сторона вообще выпала из поля зрения диссертанта, и политическая психология как наука не рассматривается.

Сказав все это, хочу заметить, что это не дает оснований для драматических выводов. Заявка, сделанная Александром Ивановичем, это то, что мы видим и слышим, это маленькая верхушка айсберга. На мой вопрос о прикладной стороне политической психологии, о психологическом обеспечении политической деятельности Александр Иванович убедительно ответил, что “мы как раз этим делом и занимаемся”. Уже одно это дает основания для большого уважения представленного исследования, понимания того, что за этим стоит нечто большее, чем только теоретическое введение, заявка на системность. Здесь нечто больше.

И в связи с этим я хочу сказать, почему такая огромная аудитория здесь собралась, что не каждый раз бывает на докторских защитах на психологическом факультете. Потому что с развитием этого направления у людей связаны большие ожидания возможности вторжения науки в эту непростую область. И довольно рискованного вторжения в эту область. Интерес может быть, наконец, обусловлен ожиданиями увидеть наши перемены с точки зрения научного видения. Но к сожалению, это тоже маленький недостаток, диссертант не слишком позволяет себе роскошь вторжения анализа влияния перемен с точки зрения психологической применительно к политической деятельности. Иначе ему пришлось бы отвечать на вопрос: как в политической деятельности психологически оценивать процесс перехода от командно-авторитарной системы к демократическому обществу, что чрезвычайно актуальная проблема в нашей современной жизни. Но и тут я не стал бы упрекать диссертанта, потому что нельзя объять необъятное.

Но в чем бы я хотел упрекнуть диссертанта? Если сравнить политическую психологию, допустим, с медициной, то трудно себе представить, чтобы первые медики на заре истории посягнули на то, на что сегодня посягает медицина - на операции на мозге, сердце. А политика - это мозг, сердце социального организма. А это первый шаг. И тут же заявка на хирургию. Нужно отдать должное смелости, мужеству соискателя. Мы сразу начинаем с хирургии на высшем уровне, но при одном недостатке - тылы у нас не слишком подтянуты. Поэтому другие коллеги ограничивали свой колоссальный порыв более частными зонами в политике, потому что политика - это океан. В итоге главный недостаток представленной диссертации в том, что соискатель находится (при колоссальной смелости) под прессом табу, которое на него наложил уважаемый человек. Это жертва табуированности - ему было запрещено выходить через социальную психологию на политическую психологию. Отсюда издержки. Почему? Это повторение ошибок, которые были в нашей истории. Вспомните Бехтерева.

Далее. В работе имеется большая тяга объяснять сверхсложные вещи как можно проще. Возможно, человечество подойдет к этому, но не думаю, что с этого надо начинать. Перехода здесь не прослеживается, связи не улавливаются. Главный недостаток вашей работы в том, что вы принесли себя в жертву этого табу - минуя социальную психологию - прямо в политику и в хирургию. Это смелый ход. Это все равно, что сделать прыжок через пропасть в два прыжка. И здесь второе сальто сделано. Риск колоссальный. Но если думать о будущем этого направления, надо все-таки не игнорировать социальную психологию. Пусть мои слова до вас не дойдут. Я думал, что вы хотя бы сегодня избавитесь от этого, но я понимаю, почему это табу могло прозвучать. Здесь конечно, психологический эффект. Но на будущее если смотреть, то надо смотреть шире и учитывать потенциал социальной психологии, в рамках которой ваша работа займет достойное место, несмотря на то, как вы себя квалифицируете.

Заканчивая, хочу сказать, возвращаясь к литаврам, что отмеченные недостатки на фоне масштабного процесса освоения колоссальной области - это все мелочи, потому что сделано большое дело. Разработана прежде всего, методология, методика и теория психологии политической деятельности. Но остается огромный простор для социальной психологии и системность социальной психологии здесь не выявлена. Но, повторяю, это не криминал.

А в целом, я присоединяюсь к мнению, что это большое событие и важное достижение - новое, зримое, убедительное.

Профессор ФЕДОСЕЕВ А.А.

Уважаемые коллеги! Я не психолог, и тем более, не социальный психолог. Поэтому я не могу и не буду столь тщательно анализировать представленный доклад, и в целом, работу, являющуюся предметом сегодняшней дискуссии, так искусно, как сделал мой коллега Борис Дмитриевич. Я политолог, и хочу сказать о влиянии, которое оказали и продолжают оказывать работы Александра Ивановича на общую и прикладную политологию. Сделать это мне несложно, поскольку диссертационное исследование подготовлено на стыке двух областей знания - психологии и политологии. Мы обсуждаем сегодня не то, что выходит за рамки четко обозначенной проблемы и уводит нас в более широкую сферу общей и социальной психологии., и даже не то, что уводит нас в более широкую сферу общей политологии. Мы обсуждаем проблему политической психологии и тот вклад, который внес в разработку именно данной конкретной области знания Александр Иванович.

Я начну с общего вывода, который здесь уже прозвучал, в том числе и в изложении моего предшественника Бориса Дмитриевича. Вывода несомненно положительного, но я бы сформулировал его более четко, чем это сделал Борис Дмитриевич. Мне кажется, что представленная работа есть не что иное, как фундаментальное, глубоко творческое, несомненно оригинальное и, безусловно, смелое исследование. Для того, чтобы подкрепить этот вывод, хочу привести несколько доводов.

Довод N1 заключается в том, что представленная работа утверждает и углубляет новое направление не только в области психологии, но и в области политологии. Это новое направление, у истоков которого стоял Александр Иванович Юрьев. Он начинал свое исследование, как он подчеркнул, в 70-х годах. Я начинал политологические исследования в конце 60-х годов, и поэтому вся его теоретическая и практическая деятельность в какой то степени, проходила на моих глазах. И мне было очень интересно следить за его творческой карьерой. Я всегда проверял свои наработки, наработки своих коллег с теми наработками, которые сделал Александр Иванович. Поэтому я еще раз говорю, что это действительно новое направление, у истоков которого диссертант стоял и продолжает трудиться.

Довод N2 состоит в том, что в диссертационном исследовании Александра Ивановича разработан ряд новых понятий, категорий, принципов, методик, апробированных на практике, и успешно применяемых не только в общей и политической социологии, но и в политологии в целом на разных ее уровнях. Это тоже очень важно, если иметь ввиду то состояние политических исследований, которое сейчас имеет место на международном уровне.

Довод N3 состоит в том, что работа Александра Ивановича позволяет нам выходить на равных условиях с нашими наработками на международный уровень. Если мы раньше испытывали определенного рода смущение, когда приходилось сопоставлять такого рода наработки сначала на теоретическом, затем на прикладном, а в последствии и на политико-психологическом уровне, потому что противопоставить Гарольду Лассвелу нам было некого. Но в последние годы я это делал весьма успешно, общаясь со своими коллегами и в США, и в Западной Германии, в Японии и даже в Южной Корее. Теперь я с полным основанием могу сказать, что мы можем противопоставить нашим зарубежным коллегам не только своего Гарольда Лассвела, но в какой то степени своего Дмитрия Ивановича Менделеева.

Поэтому я поддерживаю общий вывод, и еще раз заявляю, что это большое событие не только для факультета психологии, не только для Петербургского университета - это большое событие для нашего города. Я глубоко убежден, что это большое событие и для нашей страны.

Профессор Егорова Е.В.

Уважаемый председатель Ученого Совета! Уважаемые члены Ученого совета! Дорогие коллеги!

Я представляю здесь московских политических психологов, и хотела бы сказать, что благодарна Петербургскому университету за приглашение быть на защите сегодня и участвовать в деятельности Ученого совета. Вынуждена признать, что сегодня московская политическая психология получила еще один удар после того, как аналогичный удар получила социальная психология Москвы в 60-е годы, когда вышла работа господина Парыгина. Московская социальная психология так и не оправилась, и я сейчас подозреваю, что не скоро в Москве выйдет работа, которая могла бы быть сопоставима с исследованием, которое провел Александр Иванович Юрьев.

Практически в нашей деятельности не было ни одного губернатора, ни одного Представителя Президента, ни одного мало-мальски серьезного человека, который бы при словах “политическая психология” тут же мне не говорил - Юрьев. Очень многие люди политической элиты региональной и московской говорят о том, что они - ученики Юрьева. Конечно, мы не можем сказать. что политическая культура наших политиков сегодня может быть высоко оценена, но Александр Иванович внес огромный труд теоретика в практику, который воспитывал и поднимал эту политическую культуру. И в этом смысле, мы рассматриваем его работу как высоко теоретическую работу, мы должны понимать, какая огромная практика общения с политиками и участия в политических процессах за этим стоит. Поэтому, когда возникают замечания о том, что политологическая литература, возможно, не так хорошо просматривается в работе, вернее, ее анализ, мне кажется, это не так важно. Важно то, что мы видим не просто какие-то умозрительные выводы, а очень серьезную теоретическую работу, которая лежит на большой практической базе.

Я не могу согласиться с выводами уважаемого Бориса Дмитриевича Парыгина о том, что это не системная работа. Я считаю, что это системная работа, и это система взглядов, логики, в какой то степени романтической логики в политической психологии. Политическая психология уже сейчас состоялась как отдельная наука, которая родилась в недрах социальной психологии, общей психологии, политической науки. Но сейчас она живет самостоятельно. Поэтому мы не должны рассматривать работу Александра Ивановича как работу, которая должна обобщить в своей системной оценке, в своих системных взглядах все остальные отрасли психологических знаний. Мы должны подходить к ней, как к работе в области психологических знаний. В этом смысле, мне кажется, здесь соблюдены все важнейшие требования к работе, которая претендует на системный анализ. Мне очень нравится тот логический, тот жесткий подход, который осуществлен Юрьевым в работе. Мне он кажется очень четким и доступным для понимания. И, конечно, несмотря на то, что работа сложная, трудная, но она представляет собой настолько жесткую логику, что наши политики, даже в силу их малой образованности в области политических наук, в области психологии, все-таки эту логику вынуждены будут понять, принять, усвоить и реализовать в политической деятельности.

Не буду долго занимать ваше внимание. Я присоединяюсь к высоким оценкам работы Александра Ивановича, и мне кажется, что это большой вклад в развитие отечественной политической психологии.

Б.Д.ПАРЫГИН

Хочу ответить на реплику нашей гостьи, московской коллеги, госпожи Егоровой. Вы наверное меня не так поняли. Я нисколько не сомневаюсь в том, что это системное исследование деятельности политической. Но не описана системность социальной психологии. Это разные вещи. А то, что здесь системность глубокая, фундаментальная, здесь я с вами согласен.

ФЕДОСЕЕВ А.А.

Реплика вторая: речь идет о системном описании не социальной психологии, а политической психологии.

Б.Д.ПАРЫГИН

Реплика третья: политическая психология не может быть никакой иной как социальной психологией. Вне социальной психологии она не может вообще существовать. Поэтому описание психологии политической это описание и социальной психологии.

ЗИМИЧЕВ А.М.

Социальная психология входит в психологическую науку наравне с политической психологией.

КРАМНИК В.В.

До сих пор московская социальная психология еще не оправилась после фундаментальных работ Б.Д.Парыгина.

Проф. СВЕНЦИЦКИЙ А.Л., заведующий кафедрой социальной психологии СПбГУ

Как известно, наш народ является не только объектом, но и субъектом политических действий.

Должен сказать, что работа интересная. Я знаком со многими трудами Александра Ивановича Юрьева и с его практической деятельностью, политической, в том числе. Буду краток. Как говорил Гораций: “Чему бы ты не учил, будь краток”. Поэтому скажу, что профессор Федосеев хотя и говорил, что он не психолого, но настроился на свою волну, сказав, что Александр Иванович в какой то степени Дмитрий Иванович Менделеев. Действительно, если говорить о самом главном, что сделал Александр Иванович Юрьев. Очевидно, что систему психологических наук можно представить в виде некоторой таблицы, и там есть клеточки, некоторые из которых пустуют. Мы все знали, начиная с 1965 года, благодаря трудам не только нашего друга Б.Д.Парыгина, профессора Федосеева, что есть такая политическая психология. Значит в таблице Юрьева такая клеточка была, но никто не знал, каков удельный вес этого элемента, какова его структура, взаимосвязь между его компонентами. И вот главная заслуга Юрьева Александра Ивановича состоит в том, что он нам раскрыл систему политической психологии.

Конечно, политическая психология как наука имеет право на существование. Это очевидно. Но вот что я хочу сказать. Политическая психология - это, конечно, не социальная психология. Это колоссальная ошибка. Многие люди, которые шли к политической психологии от социальной психологии, занимаются социальной психологией политики, и думают, что они занимаются политической психологией. Ничего подобного. Они занимаются социальной психологией политики. А вот заслуга Александра Ивановича Юрьева в чем состояла? Ему очень повезло, что него изначальное психологическое и плюс к этому инженерно-психологическое. И вот, если кто-то думает, что это минус - ошибается. На самом деле для этой работы это оказалось колоссальным плюсом. Так что политическая психология - это наука комплексная, которая включает знания и социальной психологии, и педагогической психологии и т.д. Александр Иванович это убедительно доказал.

Много я хотел сказать об опечатках, ошибках. Что-то даже вызывает улыбку. Например, на стр. 17 сказано, что по результатам исследований автором разработана методика интенсивной, 15-суточной психолого-политической переподготовки политических лидеров. Все, наверное. помнят указ, который вышел во времена Хрущева по борьбе с мелким хулиганством, где наказание было 15 суток. Александр Иванович, извините, что я немного ерничаю, но это вызывает добрую улыбку. Что касается наших парламентариев, то действительно, их нужно на 15 суток сажать.

В целом, работа хорошая. жаль, что я не член совета. Я бы голосовал “за”.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА

Разрешите мне сказать несколько слов. Я, естественно, за эту работу, потому что начиная с момента выхода книги Александра Ивановича в 1992 году, я был активным сторонником скорейшей защиты этой диссертации. Мы предпринимали некоторые усилия на факультете, чтобы эта защита состоялась. Но она, к сожалению, состоялась только в 1997 году, спустя пять лет. Я полагаю, что то, что сделано - это фундаментально, и надо квалифицировать применительно к докторской диссертации, что это или решение крупной научной проблемы, либо как новое научное направление. Я думаю, решение крупной научной проблемы еще не состоялось, потому что политическая психология еще в начале пути. А вот квалифицировать докторскую работу Александра Ивановича как создание нового научного направления - можно. Это мое убеждение - что эта работа открывает новое научное направление.

Да, при всем том, что у нас были работы по политической психологии уже и 20 лет назад, и ранее, я присоединяюсь к мнению Анатолия Леонидовича. Не в том плане, что это социальная психология политики или педагогическая психология политики, или проблема политического воспитания. Думаю, что в диссертации впервые представлена огромная система описания политической психологии.

Вместе с тем, к меня есть некоторые пожелания. Исходя из того, что я сегодня слышал от Александра Ивановича, думаю, что он никаких пожеланий не примет - у него четкая позиция. Поэтому, это просто некоторое суждение.

Мне представляется, что в системном описании политической психологии стоило бы больше внимания уделить персоналогическому аспекту. Т.е. обратить внимание на личность в структуре политической психологии, но имея ввиду не личность политического деятеля, а личность низовых субъектов политического поведения. Обращая внимание на страницу 10 где наиболее системно представлена психология политического поведения, я не увидел там личности. Там команда. малая группа, население, публика, аудитория, совет, парламент и т.д. В этом плане я хотел бы сказать, что политическая психология не сможет развиваться, если на эти моменты не обратить внимания.

Когда то мне пришлось работать в группе, которая занималась психологией контрпропаганды. Естественно, публикаций почти не было, работа была закрытая. Но центральные выводы, которые этой группой были получены, были связаны с индивидуально-психологическими особенностями 20-30-летних субъектов политического поведения, а не лидеров. Были обнаружены очень существенные вещи, которые определяют политическое поведение, связанные с элементарными вещами для психологии личности: характерологическими особенностями, с Миннесотским опросником, установками личности, системой ценностей. Оказалось, что они прямо влияют на политическое поведение субъекта из народа. Я думаю, что это направление должно занять в системе свое место, ибо Александр Иванович предложил системное описание достаточно высокого уровня. Социально-психологические тесты, я тоже все-таки думаю, должны быть представлены в политической психологии.

В завершении я еще раз хочу сказать, что работа, как мне кажется, не просто состоялась. Мы понимаем: есть докторская диссертация и есть докторская диссертация. Защита Александра Ивановича, по моему впечатлению, это докторская диссертация с очень большой буквы. Я буду голосовать “за”.

Кто хотел бы выступить из присутствующих коллег?

Профессор Вассоевич А.Л., кафедра всеобщей истории РГПУ им. А.И.Герцена.

Профессор Парыгин совершенно правильно подметил, что обилие присутствующих на защите в этой аудитории связано с тем, что каждый находит в этой работе нечто близкое для себя. Я свидетель того, как на факультете социальных наук РГПУ в течение начала 1977 года обсуждали эту диссертацию. Обсуждали ее профессор, доктор философских наук Сморгунова, заведующие кафедрами истории Старцев Виталий Иванович и Носков. А связано это с тем, что, как выразился Старцев, книга Александра Ивановича, будучи опрокинутой в прошлое, создает предпосылки для изучения политической психологии в ее историческом аспекте.

Надо сказать, что влияние этого сочинения настолько оказалось значительным, что редкий случай - присланный в РГПУ доклад привел к идее проведения конференции по исторической психологии, которая сейчас готовится. По сути дела, очень любопытное явление.

Конечно, историки народ въедливый: нашли комичные ошибки, но нашли и описание длинных волн психолого-политических влияний на развитие общества. Эта работа в начале вызвала шок, а потом живейший интерес, как может быть, публикации Льва Николаевича Гумилева.

Если мне позволительно, как доктору философских наук и профессору кафедры всеобщей истории судить, то мне кажется, что эта диссертация заслуживает докторской степени. А самое интересное. ее можно было бы защитить как докторскую диссертацию, в том числе и по философии. Наша психология родилась в лоне философского факультета, а потом быстро от той старой философии дистанцировалась. И вот, на новом витке диалектической спирали психология снова, как мне кажется, возвысилась до философского обобщения. Декан факультета социальных наук Сморгунова, которая никогда Юрьева не видела, просила передать ему привет и ее солидарность с двумя заведующими кафедрами РГПУ относительно положительной оценки исследования Александра Ивановича.

Профессор Лысков Б.Д., заведующий кафедрой социальной работы СПбГУ.

Буду краток. Аттестация научных работников включает в себя как оценку труда, так и аттестацию личности. Несколько слов о личности диссертанта. Здесь уже прозвучало слово “романтик”. Так вот, как мне кажется, Александр Иванович является представителем романтизма в психологии. Может быть не все знают, что он является одним из разработчиков Этического Кодекса психолога, который активно обсуждался на факультете. Когда заканчивают студенты наш факультет, и мы спрашиваем их, какой момент им больше всего запомнился - они всегда называют лекции Александра Ивановича по Этическому Кодексу психолога.

Насчет работы. Мне наверное, лучше всего подойдет роль потребителя, политического человека. На меня очень большое впечатление произвела работа вот в каком плане. Россия рвется в мировое, международное пространство, но нет национальной идеи, развивается политический кризис и т.д. На какой теоретической основе разрабатывать вектор нашего дальнейшего движения? Мне кажется, что работа Александра Ивановича дает определенную надежду, луч света. Мне кажется, что если мы пойдем по этому направлению: разработки основ политических взаимоотношений, политического руководства государством, то достигнем успехов. Это будет хорошо - и национальная идея будет, и мы будем себя уважать.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА

Есть еще желающие выступить? Нет.

Александр Иванович! Вам предоставляется заключительное слово.

ЮРЬЕВ А.И.

Уважаемы Председатель ученого совета! Уважаемые члены ученого совета! Дорогие коллеги, товарищи, друзья!

Спасибо всем, кто принимал участие в сегодняшней дискуссии. Спасибо за добрые слова в мой адрес и за советы. И то, и другое повлияет на мою дальнейшую работу. Спасибо присутствующим, проявившим столько терпения и внимания в процессе обсуждения.

Я должен признаться сегодня, что эта работа не могла состояться без поддержки множества людей, которых я должен назвать. Впервые назову имя Юрия Филипповича Соловьева, который сходя с гибнущего корабля КПСС успел подписать бумаги, без которых не было бы кафедры политической психологии и этой диссертации. Спасибо декану факультета психологии ЛГУ Крылову, покойному ректору ЛГУ Меркурьеву, бывшему министру высшего образования РСФСР Образцову. Сегодняшний доклад является результатом поддержки нынешнего ректора Петербургского университета Вербицкой. Каждый из них лично рисковал, разрешая мне “нечто недопустимое” в нашей стране с 1923 года, с момента гибели проф. Бехтерева. Я надеялся, что этот доклад хоть в какой то степени оправдает и их риск, и их надежды. И надежды еще многих людей, которые помогали мне так, словно это было делом их собственной жизни.

Хочу поклониться факультету психологии Петербургского университета. Его сотрудникам, профессорам Ганзену, Суходольскому и др. Я никогда не был одинок на тернистом пути политической психологии. Здесь, в Петербурге, меня поддерживали сотрудники кафедры политической психологии. Они скоро сами представят исключительно интересные исследования. В самый трудный час не дрогнули члены моей семьи - они не стали отговаривать меня бросить науку, из-за которой в России совершаются покушения. В Москве многие мои коллеги не просто следили за моей работой, а помогали мне больше, чем сами себе. За рубежом продолжение традиций российской политической психологии вызывает нечто большее, чем просто интерес. Прочитанный сегодня доклад является плодом усилий многих, очень умных и сильных людей. Спасибо им всем.

Я надеялся доказать сегодня, что скоро без знаний политической психологии жизнь людей на Земле будет невозможна, как она невозможна сегодня без знаний об электричестве, магнетизме и т.п. Что это наука объективная и возвышенная. И что без политической психологии не найти выход из тупика, в котором оказалась наша Родина, и перед которым стоит весь остальной мир. -

Большое спасибо всем вам внимание.